6 из 10: Катакомбы капуцинов в Палермо
Juan Antonio Segal / Flickr / CC BY 2.0
Катакомбы капуцинов в южном итальянском городе Палермо хранят человеческие останки около 8000 погибших и мумифицированные тела более 1200 человек. Катакомбы капуцинов, построенные в 16 веке, изначально служили местом упокоения эксгумированных тел монахов-капуцинов. В 1599 году тело недавно скончавшегося монаха Сильвестро де Губбио было высушено и мумифицировано для демонстрации в катакомбах. На протяжении столетий монахов и мирян хоронили подобным образом, пока эта практика не прекратилась в 1920-х годах. Сегодня железные прутья закрывают многие из выставленных мумий, чтобы туристы не фотографировались с мертвыми.
Сопутствующие симптомы – навязчивые идеи
Чрезмерный перфекционизм также часто активирует склонность к одержимости и принуждению (выполнение вынужденных действий), например:
- постоянная проверка чистоты своих рук;
- постоянная уборка квартиры (из-за грязного пятна на кухонном столе, частиц пыли на полу);
- навязчивый контроль своего веса в виде анорексии и булимии.
Расстройства пищевого поведения часто являются производным расстройством, связанным с ананкастическим паттерном.
Навязчивые мысли, связанные с возможным предательством, приводят к просмотру мобильного телефона партнера, файлов на компьютере, различным проверкам. Например, находясь вдали от дома ананкасты могут звонить несколько раз в день. Часто такое поведение заканчивается разрывом отношений.
Симптомы анорексии
1 из 10: Костница в Седлеце
Михаил Марковский / Shutterstock
В небольшой часовне под кладбищенской церковью Всех Святых в Чехии находятся останки более 40 000 человек. Оссуарий Костница в Седлеце, прозванный церковью костей, не такой уж зловещий, как кажется. В 1278 году аббат цистерцианского монастыря в Седлеце был отправлен в Иерусалим королем Богемии. По возвращении он разложил землю, принесенную им со Святой Земли, вокруг кладбища. Легенда гласит, что люди из ближнего и дальнего зарубежья хотели, чтобы их похоронили на кладбище из-за этой святой земли, и поэтому скопились кости. С 19 века кости были расположены в различных стилистических узорах и формах по всей часовне, включая люстры, скульптуры и герб.
2 из 10: Челе-Кула
Maxim Bonte / Flickr / CC BY-SA 2.0
В городе Ниш в Сербии стоит каменная стена с врезанными в нее человеческими черепами, известная как Челе-Кула. Здание восходит к 1809 году, когда сербские революционеры проиграли Чегарскую битву Османской империи. После своей победы османские войска построили башню высотой 4,5 метра из камней и черепов сербских мертвецов в качестве предупреждения другим сербским повстанцам. Когда османы в конце концов покинули регион в конце 19 века, местные жители построили часовню вокруг того, что осталось от башни. Сегодня Челе-Кулу ежегодно посещают десятки тысяч туристов.
Рождение мифа
Первыми о большой смертности при строительстве Петербурга написал датский посланник при русском дворе Юст Юль в своих «Записках» от 1710 года. Там он отмечал, что, по имеющимся слухам, при сооружении Петербурга за один только первый год погибло более 100 000 строителей. Последователи Юля увеличили число погибших до 300 000 и утверждали, что в общем и целом за всё время градостроительных работ погибло две трети от общего числа работников.
Европейцы охотно верили в подобные цифры, так как считали русских дикарями, не жалеющими человеческих жизней. Однако вот что интересно — никто из «иноземных очевидцев», включая самого Юста Юля, не находился в Петербурге в первые годы его строительства и, следовательно, в своих сочинениях пересказывал досужие слухи. Но кто тогда их сочинил?
Ошибка А.И. Богданова
Увы, но зачинателями сказок о «костях» были не иностранцы, а сами жители Петербурга. Именно они рассказывали друг другу небылицы об ужасах «стройки века». Одним из таких мифотворцев был книголюб и книгочей А.И. Богданов. Он жил в Петербурге с 1712 года и сочинил самый первый труд по истории города. В указанном сочинении между прочим утверждалось, что умерших при строительстве было так много, что их «телами все берега всех островов изнаполнены были».
Вступление
На берегу пустынных волнСтоял он, дум великих полн,И вдаль глядел. Пред ним широкоРека неслася; бедный чёлнПо ней стремился одиноко.По мшистым, топким берегамЧернели избы здесь и там,Приют убогого чухонца;И лес, неведомый лучамВ тумане спрятанного солнца,Кругом шумел. И думал он:Отсель грозить мы будем шведу,Здесь будет город заложенНа зло надменному соседу.Природой здесь нам сужденоВ Европу прорубить окно,Ногою твердой стать при море.Сюда по новым им волнамВсе флаги в гости будут к нам,И запируем на просторе.Прошло сто лет, и юный град,Полнощных стран краса и диво,Из тьмы лесов, из топи блатВознесся пышно, горделиво;Где прежде финский рыболов,Печальный пасынок природы,Один у низких береговБросал в неведомые водыСвой ветхой невод, ныне тамПо оживленным берегамГромады стройные теснятсяДворцов и башен; кораблиТолпой со всех концов землиК богатым пристаням стремятся;В гранит оделася Нева;Мосты повисли над водами;Темно-зелеными садамиЕе покрылись острова,И перед младшею столицейПомеркла старая Москва,Как перед новою царицейПорфироносная вдова.Люблю тебя, Петра творенье,Люблю твой строгий, стройный вид,Невы державное теченье,Береговой ее гранит,Твоих оград узор чугунный,Твоих задумчивых ночейПрозрачный сумрак, блеск безлунный,Когда я в комнате моейПишу, читаю без лампады,И ясны спящие громадыПустынных улиц, и светлаАдмиралтейская игла,И, не пуская тьму ночнуюНа золотые небеса,Одна заря сменить другуюСпешит, дав ночи полчаса.Люблю зимы твоей жестокойНедвижный воздух и мороз,Бег санок вдоль Невы широкой,Девичьи лица ярче роз,И блеск, и шум, и говор балов,А в час пирушки холостойШипенье пенистых бокаловИ пунша пламень голубой.Люблю воинственную живостьПотешных Марсовых полей,Пехотных ратей и конейОднообразную красивость,В их стройно зыблемом строюЛоскутья сих знамен победных,Сиянье шапок этих медных,На сквозь простреленных в бою.Люблю, военная столица,Твоей твердыни дым и гром,Когда полнощная царицаДарует сына в царской дом,Или победу над врагомРоссия снова торжествует,Или, взломав свой синий лед,Нева к морям его несетИ, чуя вешни дни, ликует.Красуйся, град Петров, и стойНеколебимо как Россия,Да умирится же с тобойИ побежденная стихия;Вражду и плен старинный свойПусть волны финские забудутИ тщетной злобою не будутТревожить вечный сон Петра!Была ужасная пора,Об ней свежо воспоминанье…Об ней, друзья мои, для васНачну свое повествованье.Печален будет мой рассказ.
Кладбище под Парижем — место, где покоятся миллионы людей
Город мёртвых под Парижем — уникальный оссуарий. Сложно поверить, но возраст некоторых костей достигает десяти столетий. На протяжении десяти веков катакомбы наполнялись останками людей, погибших по разным причинам. Почему каменоломни вдруг превратились в империю мертвецов?
В XI веке церковь установила негласное правило: хоронить христиан только возле церквей. Благодаря этому священнослужители имели неплохой доход. Горожане платили за отпевание, захоронение и молитвы. Как правило, церкви находились в центральной части города. Так было заведено в любой европейской стране. Следовательно, примерно через сто лет территория близ церквей превращалась в некрополи. Например, старейший погост Парижа — кладбище Невинных — в XI веке занимал площадь в семь тысяч квадратных метров. Сюда привозили верующих из 19 окрестных церквей. Неудивительно, что в один прекрасный день эти останки обрушились на живых.
В начале XV века на кладбище Невинных привезли 50 тысяч трупов. Эпидемия чумы или, как в Европе её называли, «чёрной смерти», убивала людей с невероятной скоростью. В итоге в XVI веке кладбище увеличилось ещё больше. Сюда же привезли тех, кто погиб в Варфоломеевскую ночь. К началу XVIII века кладбище превратилось в «многоэтажное» захоронение. Останки укладывали друг над другом. В одной могиле могло покоиться сразу около 1,5 тысячи тел, захороненных на разных уровнях. Наиболее древние останки лежали на глубине 10-12 метров. Из-за такой плотности захоронения земля на кладбище Невинных поднялась на три метра. Образовался внушительный курган. Кроме того, кладбище источало зловоние и инфекцию. Все местные жители жаловались на порчу продуктов, особенно молока и вина. Несмотря на противостояние парижской церкви, парламент потребовал обустроить новые захоронения за городом.
В конце концов, в 1780 году произошло обрушение стены, которая отделяла кладбище Невинных от жилого квартала. В результате подвалы домов заполнились кладбищенскими нечистотами. Внутрь подвалов хлынули реки из грязи и человеческих останков. Кладбище Невинных закрыли. Однако стало ясно, что со временем погост будет постепенно обрушаться. Новые сходы земли заново зальют подвалы людей. Вследствие кладбище решили перенести, и за 15 месяцев территорию полностью очистили от останков. Кости продезинфицировали, очистили и перевезли в новый «дом». Им стали опустевшие каменоломни Парижа.
Московские козни
Однако Петра I ругали на чем свет стоит и многие русские. Например, консервативно настроенное духовенство. Москва для церковников была Третьим Римом, символом сосредоточения всего православного и русского. Желание Петра построить новую столицу они воспринимали в штыки.
Слухи о небывалой смертности на работах подхватили московские дворяне, не желавшие переселяться по указу царя на новое место. Они шептались: город-то построен на костях его строителей, не пристало там жить русскому человеку.
В 1728 году эта точка зрения стала официальной: при дворе 13-летнего Петра II набрали силу представители старых боярских родов, и под их давлением столицу вернули в Москву. Петербург же впервые открыто стали называть «городом на костях».
В середине XX века археологи попытались обосновать эту точку зрения. Но в слоях XVIII века огромных братских могил не найдено. Зато полно останков животных в выгребных ямах, что свидетельствует о наличии в рационе рабочих мяса. При этом кормили их централизованно. Да еще и платили по рублю в месяц, что было средней зарплатой землекопов для того времени.
Кстати, работали на строительстве вахтовым методом. Первая смена — с апреля по июль, вторая — с июля по ноябрь. Судя по сохранившемся документам, слухи о смертности на строительстве вообще сильно преувеличены. В табели на хлебное довольствие за 1709 год из 6928 рабочих больными числились 128 (1,85%), в документе 1710 года из 1335 землекопов заболевшими записаны 79 (5,92%).
Смертность с 1703-го (13,25%) по 1717 (2,3%) год неуклонно снижалась и, за исключением первого года строительства, оставалась ниже средней по стране. Среди мастеровых эти цифры ниже, чем среди простых рабочих. Не подтверждают высокой смертности и раскопки кладбищ начала XVIII века. В 1717 году «рекрутировать» рабочих полностью перестали, перейдя на труд вольнонаемных.
Историки подсчитали, что на строительстве Петербурга с 1703-го по 1712 год было привлечено по разнарядке около 190 тысяч рабочих и 13 тысяч мастеровых. Из них потери — беглыми и умершими составляли от 16 до 27 тысяч человек. Это, конечно, тоже большие жертвы. Но совсем не такие катастрофические, как пишут критики Петра I.
Уважаемый гость, если вам понравился материал, ставьте лайк и подписывайтесь на канал. Ждём вас снова на нашем канале.
Часть первая
Над омраченным ПетроградомДышал ноябрь осенним хладом.Плеская шумною волнойВ края своей ограды стройной,Нева металась, как больнойВ своей постеле беспокойной.Уж было поздно и темно;Сердито бился дождь в окно,И ветер дул, печально воя.В то время из гостей домойПришел Евгений молодой…Мы будем нашего герояЗвать этим именем. ОноЗвучит приятно; с ним давноМое перо к тому же дружно.Прозванья нам его не нужно,Хотя в минувши временаОно, быть может, и блисталоИ под пером КарамзинаВ родных преданьях прозвучало;Но ныне светом и молвойОно забыто. Наш геройЖивет в Коломне; где-то служит,Дичится знатных и не тужитНи о почиющей родне,Ни о забытой старине.Итак, домой пришед, ЕвгенийСтряхнул шинель, разделся, лег.Но долго он заснуть не могВ волненье разных размышлений.О чем же думал он? о том,Что был он беден, что трудомОн должен был себе доставитьИ независимость и честь;Что мог бы бог ему прибавитьУма и денег. Что ведь естьТакие праздные счастливцы,Ума недальнего, ленивцы,Которым жизнь куда легка!Что служит он всего два года;Он также думал, что погодаНе унималась; что рекаВсё прибывала; что едва лиС Невы мостов уже не снялиИ что с Парашей будет онДни на два, на три разлучен.Евгений тут вздохнул сердечноИ размечтался, как поэт:«Жениться? Мне? зачем же нет?Оно и тяжело, конечно;Но что ж, я молод и здоров,Трудиться день и ночь готов;Уж кое-как себе устроюПриют смиренный и простойИ в нем Парашу успокою.Пройдет, быть может, год-другой Местечко получу, ПарашеПрепоручу семейство нашеИ воспитание ребят…И станем жить, и так до гробаРука с рукой дойдем мы оба,И внуки нас похоронят…»Так он мечтал. И грустно былоЕму в ту ночь, и он желал,Чтоб ветер выл не так унылоИ чтобы дождь в окно стучалНе так сердито… Сонны очиОн наконец закрыл. И вотРедеет мгла ненастной ночиИ бледный день уж настает…Ужасный день! Нева всю ночьРвалася к морю против бури,Не одолев их буйной дури…И спорить стало ей невмочь…Поутру над ее брегамиТеснился кучами народ,Любуясь брызгами, горамиИ пеной разъяренных вод.Но силой ветров от заливаПерегражденная НеваОбратно шла, гневна, бурлива,И затопляла острова,Погода пуще свирепела,Нева вздувалась и ревела,Котлом клокоча и клубясь,И вдруг, как зверь остервенясь,На город кинулась. Пред неюВсё побежало, всё вокругВдруг опустело воды вдругВтекли в подземные подвалы,К решеткам хлынули каналы,И всплыл Петрополь как тритон,По пояс в воду погружен.Осада! приступ! злые волны,Как воры, лезут в окна. ЧелныС разбега стекла бьют кормой.Лотки под мокрой пеленой,Обломки хижин, бревны, кровли,Товар запасливой торговли,Пожитки бледной нищеты,Грозой снесенные мосты,Гроба с размытого кладбищаПлывут по улицам! НародЗрит божий гнев и казни ждет.Увы! всё гибнет: кров и пища!Где будет взять? В тот грозный годПокойный царь еще РоссиейСо славой правил. На балкон,Печален, смутен, вышел онИ молвил: «С божией стихиейЦарям не совладеть». Он селИ в думе скорбными очамиНа злое бедствие глядел.Стояли стогны озерами,И в них широкими рекамиВливались улицы. ДворецКазался островом печальным.Царь молвил из конца в конец,По ближним улицам и дальнымВ опасный путь средь бурных водЕго пустились генералыСпасать и страхом обуялыйИ дома тонущий народ.Тогда, на площади Петровой,Где дом в углу вознесся новый,Где над возвышенным крыльцомС подъятой лапой, как живые,Стоят два льва сторожевые,На звере мраморном верхом,Без шляпы, руки сжав крестом,Сидел недвижный, страшно бледныйЕвгений. Он страшился, бедный,Не за себя. Он не слыхал,Как подымался жадный вал,Ему подошвы подмывая,Как дождь ему в лицо хлестал,Как ветер, буйно завывая,С него и шляпу вдруг сорвал.Его отчаянные взорыНа край один наведеныНедвижно были. Словно горы,Из возмущенной глубиныВставали волны там и злились,Там буря выла, там носилисьОбломки… Боже, боже! там Увы! близехонько к волнам,Почти у самого залива Забор некрашеный, да иваИ ветхий домик: там оне,Вдова и дочь, его Параша,Его мечта… Или во снеОн это видит? иль вся нашаИ жизнь ничто, как сон пустой,Насмешка неба над землей?И он, как будто околдован,Как будто к мрамору прикован,Сойти не может! Вкруг негоВода и больше ничего!И, обращен к нему спиною,В неколебимой вышине,Над возмущенною НевоюСтоит с простертою рукоюКумир на бронзовом коне.
Жертвы царизма
Критики Петра I, признавая его заслуги, упрекают императора за жестокость. Так, шведский историк Август Стриндберг писал: «Варвар, цивилизовавший свою Россию. Чтобы защитить её от врагов, он разорил её хуже любого врага».
Особенно сильно доставалось царю за огромные жертвы, которых стоило строительство Петербурга. За неполных 10 лет на «берегах пустынных волн» вырос город, обладавший всеми атрибутами европейской столицы.Насчет «пустынных волн» Пушкин преувеличил. На месте, выбранном Петром, было с два десятка деревень, а чуть выше по течению Невы стоял шведский город Ниен. Тамошние купцы считались едва ли не самыми зажиточными подданными шведского короля: они сто лет богатели на торговле с Россией.
Они-то и начали первыми рассказывать небылицы о стройке. По обычаям того времени всех шведов с насиженных мест изгнали, лишив домов, поместий и капитала. А постройки Ниена были разобраны на материалы.Ничего хорошего беженцы, естественно, сказать о Петербурге не могли. Поэтому распространяли слухи о том, что на стройке люди массово мрут от голода, влажного климата, эпидемий, а то просто разбегаются. Мол, ничего серьёзного из затеи русских не выйдет, нужно побыстрее послать войска и отвоевать все назад.
Потом это мнение овладело умами иностранцев, состоявших при Петре I. Датчанин Юст Юль писал, что только в первый год строительства умерло 60 тысяч человек. Ему вторят прусский и французский посланники, а цифры варьируются от 100 тысяч умерших в одном только 1703 году до 300 тысяч до 1717 года.
Эти данные пришлись по душе и советским историкам. Голодных крепостных, замерзающих в сырых землянках после тяжелейшей работы, было удобно выставлять жертвами царизма.
3 из 10: Часовня черепов
Merlin / Wikimedia Commons / CC BY 3.0
В небольшой часовне в Кудова-Здруй, Польша, хранятся останки тысяч людей, расположенные вдоль внутренних стен, пола и потолка здания. Святилище, известное как Часовня черепов, или Kaplica Czaszek, было построено с 1776 по 1794 год местным священником Вацлавом Томашеком, который был вдохновлен на его строительство после поездки на римское кладбище. Стремясь почтить память тех, кто похоронен в братских могилах после разрушительной Тридцатилетней войны и различных эпидемий, священник вместе с местным могильщиком приступил к поиску, очистке и расположению костей по всей часовне. Часовня Черепа в настоящее время является туристическим объектом, и в алтаре хранятся черепа ее строителей.
9 из 10: Тьэнгъаек
Michael Harris / Eye Em / Getty Images
Красные кхмеры – правящая партия Камбоджи с 1975 по 1979 год – убили и похоронили более миллиона человек во время своего правления в местах, известных как Поля смерти. Самым известным из них является Тьэнгъаек к югу от Пномпеня, где после казней людей красными кхмерами в братских могилах было найдено около 9000 тел. Сегодня память о тех, кто погиб в Тьэнгъаек, возведена в буддийском доме для медитации, известном как ступа. Внутри стеклянных стен памятника ступы черепа 5000 погибших. Посетители могут совершить поездку к памятнику и отдать дань умершим.
Особенности протекания ананкастного расстройства
Ананкастический человек очень скрупулезен и добросовестен, он хочет быть совершенным во всех отношениях. Такие люди плохо переносят критику, из-за этого стремятся быть трудоголиками. Больные неоднократно проверяют, хорошо ли выполнена задача, педантичны, а если у них есть подчиненные – постоянно их контролируют.
Ананкасты редко наслаждаются своей работой – в стремлении к совершенству, они почти никогда полностью не удовлетворены результатами своего и чужого труда. Чаще всего они многое не успевают, постоянно оценивая и совершенствуя себя и окружающих. Чрезмерная концентрация на работе обычно идет рука об руку с отказом от удовольствий и уходом из общественной жизни.
Доминирующее чувство – страх перемен. Люди с этим расстройством личности анализируют негативные сценарии о будущем. Имея в виду будущие бедствия, которые могут произойти, они экономят деньги и скупо тратят их на себя и других. Они также склонны накапливать использованные и бесполезные предметы и убирать их «на черный день».
Симптомы ананкастного расстройства
Ананкастичные люди постоянно испытывают страх риска и перемен, из-за чего цепляются за то, что хорошо знают. Из-за этого они также чрезмерно осторожны и склонны подстраховываться «на всякий случай». Это сопровождается проблемами с принятием решений и планированием целей и задач в очень долгосрочной перспективе.
А что же книги и классики?
Художественная литература тоже не остается в стороне этой темы. Петербург «построен на костях» — это уже истина, но вот количество невинно пострадавших зависит лишь от личного отношения литератора к личности Петра, к его реформам, да и к существовавшей тогда форме правления – монархии или деспотии (кому как ближе).
Например, возьмем «День Петра» А.Толстого 1909 года. Если смотреть, а уже тем более сравнивать со сталинским «заказом» на нужный образ императора («Петр I» — 1945г), то несоответствие налицо. Ну а как же? Правильный царь, правильные и героические достижения, короче, правильная история страны.
Для этой цели «иногда» использовались и совсем невероятные истории. В романе «Россия молодая» (Ю.Герман), например, речь идет просто о заимствовании эпизода из чужой истории и «модернизации» его под отечественную стилистику. Суть его такая. Русских пленных (Северная война) Карл 12 повелевает «изуродовать» — отрубить руки, оставив на одну сотню таких калек одного однорукого человека, чтоб он смог увести остальных обратно в Россию. Петр же, прознав о таком жестоком коварстве, повелевает ставить этих одноруких ефрейторами, а безруких выставляет напоказ своему войску для поднятия боевого духа своих солдат.
Что в данном случае послужило историческим «исходником»? Факт византийской истории 11 века, когда другой император (Василий) приказывает ослепить плененных им болгарских воинов, также оставляя на сотню калек одного зрячего и на десяток одного кривого, т.е. с одним глазом.
Вот так тоже можно писать романы по родной истории….
Так как все-таки было дело?
Мы уже говорили, что вопреки желанию Петра, его столицу, тем не менее, строили свободные труженики. Большинство построек до 1725 возводились руками совсем не пленных шведов и не «даточных» людей, а большой группой оброчных крестьян, которые составляли тогда вторую по общей численности «страт» Петербурга, после военных. Такие крестьяне предъявляли соответствующие «покормежные» письма от своих помещиков и на этом основании имели право легального поселения в городе.
Но особенный интерес вызывает следующая категория строителей Парадиза, а именно: беглые люди. Известно, что беглых крестьян ловили в то время по всей империи, известно было даже жестокое наказание для всякого, кто примет таких беглецов к себе – порка кнутом, ссылка в Сибирь, лишение имений…
Так вот в стольном граде таких вот беглых будто «не замечали» и совсем не карали их «работодателей». Уж очень зримой была выгода от их свободных рук. И это невзирая не всю «нелюбовь» императора к свободе своих подданных и их независимости от его государства. Так что Санкт-Петербург действительно особый город – город, который стал первой «зоной свободы» в России и который действительно строили вольные люди.
Подземелья Парижа — опасные каменоломни
Парижские катакомбы — объект с богатой историей. Перед тем, как стать империей мёртвых, тоннели были каменоломнями. Затем катакомбы превратились в оссуарий — город скелетов. Сложно представить кладбище подобных размеров и поверить в то, что численность его «населения» равна численности населения среднего мегаполиса. В X веке, когда в пригороде Парижа начали копать туннели для каменоломен, никто и не подозревал, чем они станут через несколько столетий.
Первые каменоломни располагались совсем близко к центру Парижа. Сначала драгоценный известняк добывали открыто. Однако вскоре запасы природного ископаемого начали истощаться. Добывать известняк стало сложнее. Для того, чтобы извлечь достаточно камня, приходилось копать глубокие тоннели. Новые свежие шахты, заполненные породой, открывались все дальше от центра города. Многие из них после выработки превращались в погреба. В них монахи и священники хранили вино.
Жилые зоны Парижа по скорости строительства не уступали каменоломням. В XVII веке туннели, в которых ранее добывали известняк, стали частью города. Такое соседство привело к фатальным последствиям. В результате половина города буквально очутилась над пустотами, на краю пропасти. Слой земли, скрывающий шахты, был настолько тонким, что мог в любой момент обвалиться. Столкнувшись с опасной проблемой, Людовик в XVI веке учредил Генеральную инспекцию каменоломен. Подразделение начало укрепление тоннелей. За 200 лет сотрудники инспекции установили десятки укрепительных конструкций, которые не давали подземельям разрушаться. Но время идёт, и сегодня катакомбам снова угрожает полное уничтожение.
К сожалению горожан, тоннели постепенно размывают подземные воды Сены. Власти борются с размытием радикально — заливают катакомбы бетоном. Подобный способ уже привёл к полному уничтожению нескольких участков, представляющих историческую ценность. Однако и бетон способен лишь временно удерживать подземные воды. Так или иначе, со временем они найдут новую лазейку.
Так что с количеством погибших?
Может быть, миф «на костях» повествует о погибших горожанах? Не тех, кто строил Парадиз, а тех, кто населял этот «рай»?
Однако в 1710 году таких горожан в Северной Пальмире насчитывалось около 8 тыс. человек, к 20-ым годам население увеличилось где-то до 40 тыс.
Тем не менее, Петербург все равно относился к очень крупному городу, так как статистика давала вообще удивительные цифры. К тому времени городское население всей империи составляло всего 4% от всей численности страны. Исходя из таких соотношений 40 тыс. человек – это 12% всех горожан России. Чтобы «отработать» данные о смертности в десятки тысяч горожан, в столице должны были преставиться в течение нескольких дней – ВСЕ. Но такого мора, слава богу, не произошло. И во времена Петра, и после него здесь просто некому было умирать в таких былинных показателях — в «десятки» или «сотни тысяч».
Еще одно документальное свидетельство – доношение Синявина, датированное 1712 годом – содержит такие цифры: всего было послано в С.-Петербург 2,21 тыс.ремесленников, из которых сбежало 365 человек, умерло – 61, оказалось дряхлыми и непригодными – 46 человек. Видно – сбежавших много больше почивших.
